Репродуктор — сегодня для молодежи этот слово мало что значит. В эпоху небывалого развития информационных технологий и электронных СМИ трудно представить, что именно неуклюжие раструбы репродукторов всего лишь несколько десятилетий назад олицетворяли собой связь с внешним миром. Для нескольких поколений, особенно для живших в годы Великой Отечественной, раструб репродуктора стал одним из знамений этого тяжелого времени. С ним ассоциировалась горечь первых военных месяцев и победный 1945-й, вокруг репродукторов по всей стране собирались люди, слушая голос нашего земляка-владимирца Юрия Левитана, читавшего ежедневные сводки Совинформбюро…
Выражаясь техническим языком, репродуктором называли электроакустическое устройство, 
предназначенное для громкого воспроизведения речи, музыки и других звуков и используемое главным образом в трансляционных сетях проводного вещания. Появилось это чудо техники еще в 1880-е годы, но повсеместное распространение получило лишь при Советской власти в середине 1920-х. Трансляционные репродукторы, отличавшиеся относительной дешевизной и простотой устройства, быстро завоевали широкую популярность. Не стал исключением и Ковров, где репродукторы были установлены на главных улицах и площадях. Вся сеть проводного вещания находилась в ведении радиоузла районного отдела связи. В пору отсутствия телевизоров и крайне малого числа радиоприемников у ковровчан передачам радиоузла тогдашние власти не без основания уделяли особое внимание. Именно из репродукторов горожане наиболее оперативно узнавали о событиях в стране и мире. Помимо сводок новостей звучали радиоспектакли, концерты, детские передачи.
— Порой у репродукторов собирались целые толпы людей, особенно когда передавали наиболее интересные и волнующие всех сообщения — о спасении челюскинцев, о дальних перелетах Чкалова и Расковой, о событиях в Испании, — вспоминал один из старейших ковровских журналистов Виталий Александрович Григорьев, признанный знаток ковровской старины. — Люди слушали буквально затаив дыхание, некоторые даже задирали головы вверх — то ли для того, чтобы лучше понять чуть дребезжащие звуки, то ли непроизвольно глядя на находившегося на недосягаемой высоте невидимого собеседника. Обсуждали услышанное потом целыми вечерами, а поутру торопились ко времени первой передачи поближе к заветному столбу, чтобы услышать о дальнейшем развитии событий. Газеты часто приходили с опозданием, а слова «говорит Москва» можно было слышать по нескольку раз в день…
Однако подобное исключительное положение радиовещания стало поводом для самого жесткого 
контроля над работой радиоузла со стороны Ковровского горкома ВКП (б) и отдела НКВД. Радисты оказались «под колпаком» компетентных органов и часто рисковали не только карьерой, но и головой. Первая кадровая чистка на ковровском радиоузле зафиксирована в сентябре 1931 года — задолго до массовых репрессий. Заведующий этим особо важным подразделением райотдела связи проверенный большевик товарищ Пурус был снят с должности из-за серии технических неполадок, в результате чего ковровчане несколько раз оказались лишены любимого занятия — слушать новости из репродукторов. Правда, тогда вслед за подобными оргвыводами еще не обязательно ссылали в ГУЛАГ. В частности, Пуруса просто понизили до рядового монтера.
Гораздо в большей степени не повезло уборщице того же радиоузла некоей Кошеваровой. Эта гражданка 19 февраля 1933 года оставила без присмотра топившуюся печку, из-за чего в помещении ковровского радиоузла начался пожар. Силами самих сотрудников и при помощи подоспевших пожарных огонь был потушен, но оборудование и само здание на привокзальной площади сильно пострадали. В тот же день Кошеварова была уволена и «привлечена к судебной ответственности». В халатности уборщицы органы пытались усмотреть попытку диверсии. Дальнейшая судьба несчастной женщины неизвестна. Скорее всего, она сгинула в сталинских лагерях.
Впрочем, маховик репрессий только начинал раскручиваться. Радиовещанию в условиях усиливавшейся, согласно установкам товарища Сталина, классовой борьбы, придавалась особо важная роль. В июле 1938 года специальным приказом ковровские связисты были призваны держать ухо востро, так как потенциальные враги якобы делают все возможное, дабы сорвать радиопередачи, или, на худой конец, исказить смысл передаваемых сообщений. Всех сотрудников под подписку предупредили, чтобы они «в своей повседневной работе проявляли большевистскую бдительность». Тогда же преемник Пуруса некто А.Мурашев — начальник Ковровского центрального радиоузла был снят с должности за отсутствие этой самой бдительности и тоже пропал…
Репродуктор должен был оживать и вещать точно по расписанию. Поэтому любые задержки приравнивались к вредительству. 16 октября 1940 года старший аппаратной ковровского радиоузла Г.Кантов опоздал на работу на 30 минут из-за того, что стоял в очереди за хлебом — вопреки расхожему мнению серьезные проблемы с обеспечением продовольствием существовали в городе и до начала войны. За получасовую задержку бедолагу сразу же арестовали и отдали под суд. Надсмотрщик радиоузла Меркушева провинилась не менее сильно: находясь на ночном дежурстве в здании радиоузла, она задремала на несколько минут. На беду в это время нагрянул проверяющий. Женщину сразу же отстранили от работы и «привлекли к ответственности».
И уж совсем не повезло инженеру ковровского радиоузла Ярцеву. Его сделали «крайним» после вопиющего ЧП — во время трансляции речи самого Сталина динамик репродуктора на пересечении улиц Абельмана и Свердлова на площади Свободы, где собрались на митинг тысячи ковровчан, неожиданно сломался, поперхнулся и замолчал. Горожане не смогли дослушать речь вождя и учителя, а отвечавший за техническое обеспечение мероприятия инженер сразу же попал в матерые «враги народа». Ярцева обвинили в том, что он намеренно сорвал трансляцию сталинского выступления по заданию контрреволюционной организации. По тем временам более страшное обвинение было трудно даже представить!
После начала Великой Отечественной войны специальным постановлением Совнаркома 25 июня 1941 года было предписано «изъять на временное хранение эфирные радиоприемники от частных граждан». Официально это делалось для того, чтобы приемниками не могли пользоваться шпионы, а фактически — чтобы несознательные граждане не имели возможности ловить «вражеские» голоса и вообще более, чем посчитало бы партийное начальство, узнавать о том, что творится в стране и мире. Контролировала сдачу приемников милиция. За попытку утаить аппарат грозил немалый срок. Именно поэтому и толпились ковровчане, как и все остальные советские граждане перед репродукторами — иного способа узнавать новости по радио у абсолютного большинства просто не было.
В те дни радио являлось едва ли не основным источником информации. Оно приносило плохие и хорошие известия с фронта, называло горестные цифры потерь, за которыми у многих стояло личное горе, разговаривало симоновским «Жди меня…» и пело голосами Клавдии Шульженко и Лидии Руслановой. Репродуктор был не только информатором и собеседником, но и давал возможность своевременно предупреждать население об опасности. В первые месяцы войны в Коврове часто раздавались сигналы воздушной тревоги — немецкая авиация часто летала бомбить Горький. Впрочем, сам город оружейников почему-то ни разу не бомбили. Почему — до сих пор непонятно. После войны среди ковровчан бытовала версия, согласно которой усилиями советских разведчиков в суматохе 1941-го Ковров был обозначен на картах люфтваффе как уже уничтоженный объект…
Именно радио в военное лихолетье помогало людям выжить, не впасть в отчаяние, помогало чувствовать себя связанными со всей страной. А потом здесь же, у репродукторов, горожане слушали сообщения о переломе под Сталинградом, об изгнании фашистских войск с советской территории, о триумфальном движении на запад, и, наконец, о победе!
— Помню, когда я уже подросла, мы с соседями со всего квартала в любую погоду собирались у репродуктора, расположенного у ДК имени Ногина, — рассказывала дочь погибшего на фронте офицера-ковровчанина педагог Наталья Николаевна Пащенко, — и даже прослушав до конца очередную сводку Информбюро о наступлении наших войск, потом долго не расходились. Через пару часов эту же сводку повторяли вновь — и мы слушали ее вновь с таким же интересом, как если бы она звучала впервые, буквально впитывая каждое слово. Порой на глаза наворачивались слезы — но уже не горечи, а радости и предвкушения близкой Победы!
Именно символом Победы в самой жестокой войне и остался в нашей стране старый уличный репродуктор. И, кажется, что совсем не случайно День Радио в календаре соседствует с Днем Победы. Несколько лет назад в Петербурге на пересечении Невского проспекта и Малой Садовой улицы состоялось открытие памятника репродуктору — первого и единственного в своём роде. Его выполнил архитектор Анатолий Чернов по проекту студента Петербургского госуниверситета Кирилла Страхова. На владимирской земле подобных мемориалов пока нет. Но не исключено, что и у нас памятник «всесоюзному рупору» еще появится.
На фото:
- Репродуктор на пересечении улиц Абельмана и Свердлова в Коврове. Фото 1930-х годов
02, 03. Люди у репродуктора в военные годы
04. Монтерами, обслуживающими репродукторы, в военные годы зачастую становились женщины
